|
Что отличаетъ вѣру от знаниiя
Обычно представляютъ, что вѣра отъ знанiя отличается меньшей достовѣрностью: вотъ въ это я вѣрю, но еще не знаю навѣрное, а это я знаю точно, навѣрняка. И въ нашей современной, духовно очень сниженной, жизни это дѣйствительно такъ: наша вѣра гораздо слабѣе нашего знанiя. Но въ сущности дѣла должно было бы быть наобороть. Чѣмъ отличается въ самомъ дѣлѣ вѣра оть знанiя? Тѣмъ, что знанiе есть акть только одной стороны человѣческой души— разума, разсудка. Ни чувство, ни воля въ актѣ знанiя не участвуютъ. Не участвуетъ воля: хочу я или не хочу —дважды два все равно четыре, и вода состоитъ изъ кислорода и водорода. И чувство никакъ не можеть отнестись къ этимъ констатацiямъ разума: я не могу радоваться тому, что вода состоитъ изъ кислорода и водорода или огорчаться оть того, что дважды два—четыре. Не могу ни любить, ни ненавидѣть то и другое. И поскольку эти констатацiи разума не считаются ни съ нашей волей, ни съ нашимъ чувствомъ, въ нихъ есть нѣчто принудительное, нѣкое насилiе—несвобода и односторонность . А въ постиженiи предметовъ вѣры: бытiя Божiя, ангеловъ, дiавола, демоновъ, существованiя мздовоздаянiя, рая и ада—въ постиженiи всего этого участвуюгь равно и разумъ и чувство и воля наши—всѣ основныя стороны нашей души. О, разумъ участвуетъ въ вѣрѣ, участвуетъ полноправно, онъ ничѣмъ не отщетенъ, ничемъ не обиженъ сравнительно съ другами сторонами души. Не правильно представлять что разумъ мѣшаеть вѣрѣ. Мы не должны вѣрить ни во что не разумно. Разумъ участвуетъ въ актѣ вѣры, но участвуетъ въ немъ смиренно не навязывая свои выводы чувству: и воля, а равно вмѣстѣ съ ними констатируя полную правду предметовъ вѣры, ихъ соотвѣтствiе и требованiямъ разума, и требованiямъ чувства и требованiямъ воли. Чувство полноправно участвуегь въ актахъ вѣры. Къ предметамъ вѣры я обязательно отношусь съ любовiю или ненавистью, радуюсь имъ или огорчаюсь. Они никакъ не безразличны мнѣ. Наконецъ, воля моя тоже полноправно участвуетъ въ моей вѣрѣ. Ничто и никто принудительно не можетъ заставить меня увѣровать: ни громомъ съ неба, ни химическимъ анализомъ, ни математической формулой нельзя доказать существованiя Божiяго, существованiя рая или ада. И въ этомъ—планъ Божiй. Господь не хочетъ, чтобы Его—любящаго Творца и Отца нашего Небеснаго познавали бы только одной стороной души, одностороннимъ актомъ. Любящiй человѣкъ знаетъ изъ опыта, что когда душа тянется къ кому либо, кого любишь, то если этотъ любимый человѣкъ на всецѣлую любовь отвеѣчаетъ половинчато, то такой половинчатый откликъ оскорбляетъ всецѣлую любовь. Между тѣмъ самая глубокая, самая всецѣлая наша земная любовь это только слабый отсвѣтъ, только слабое подобiе безграничной любви Божiей къ намъ — огня поядающаго. Изъ-за любви Своей къ намъ не могъ любящiй насъ Господь позволить, чтобы мы на эту Его любовь отвеѣчали бы только одной стороной души, познавали бы Его лишь разумомъ, оставляя остальныя стороны души непричастными къ познанiю Его. Не хочетъ Господь, чтобы мы познавали Его только знанiемъ, или толъко чувствомъ, или только волей. Онъ хочеть, чтобы мы познавали Его нашего Творца, полнымъ всестороннимъ трiединымъ актомъ души—вѣрой. Но это не единственная причина для того, чтобы по Божiему плану мы познавали Его вѣрой. Вѣра, будучи актомъ всей души, и воспитываетъ, и развиваетъ всѣ стороны души. А Господь хочетъ, чтобы въ обращенiи къ Нему, въ познанiи Его мы гармонично возрастали бы и совершенствовались бы безконечно. Между тѣмъ, если бы мы узнавали Его только разумомъ, или только чувствомъ, или только волей, то въ процессѣ общенiя съ Богомъ развивалась бы лишь одна сторона души. А мы хорошо знаемъ, какъ уродливъ одностороннiй человѣкъ, и въ этомъ ни одна сторона не имѣетъ предъ другами никакого преимущества. Человѣкъ, у котораго огромный яркiй умъ, но холодное безчувственное сердце и слабая безсильная воля — духовный уродъ. Но и человѣкъ, у котораго развито сердце, тонко и нежно чувствующее, но слабъ разумъ и безсильна воля — тоже уродъ. Также уродливъ духовно и человѣкъ съ желѣзной волей, но со слабымъ умомъ и холоднымъ сердцемъ. И трудно сказать, какое изъ этихъ язленiй уродливѣе. Господь же хочетъ, чтобы въ томъ процессѣ, ради котораго Онъ сотворилъ насъ, въ процессѣ познаванiя Его, развивался бы гармонично и цѣлостно весь духъ человѣческiй. Это и есть процессъ вѣры. Возрастгя въ вѣрѣ, человѣкъ не станетъ нравственнымъ уродомъ, т.к. вѣра не оставитъ неразвитой ни одной стороны человѣческой души. Вотъ почему даже языческiя, даже неправыя вѣры менѣе губительны для человѣческихъ душъ, чѣмъ страшное современное безвѣрiе, въ которомъ человѣкъ, развившiй лишь одну сторону своей души — разумъ, да и въ разумѣ лишь одно его отвѣтвленiе — техническое знанiе, становится апокалиптически страшнымъ чудовищемъ: гориллой, умѣющей сдѣлать и бросить въ мiръ гидрогенную бомбу, или еще во много разъ хуже — держать въ плѣну и порабощенiи миллiоны человѣческихъ существъ сыскомъ и терроромъ. Есть и еще одно немаловажное преимущество у вѣры передъ знанiемъ. Вѣра болѣе устойчива, чѣмъ знанiе, потому, что на болѣе широкую основу въ душеѣ опирается. Если бы мы познавали бы Бога только разумомъ, то любой болѣе насъ сильный въ доводахъ разума человѣкъ могь бы разрушить наше знанiе Бога доводами разума, опровергая наши знанiя. Но вседушевный всестороннiй актъ вѣры поколебать не такъ легко: если измѣнитъ, дрогнетъ мой разумъ, если человѣкъ превосходящiй меня въ силѣ разсудочныхъ доказательствъ поколеблетъ разсудочную сторону моей вѣры, я обопрусь на чувство и волю. Мнѣ привели разсудочныя доказательства того, что Бога нѣтъ, или что Христосъ Спаситель не Сынъ Божiй, или что Матерь Божiя — не Приснодѣва. Мой разумъ дрогнулъ, не нашелся что возразить, но я чувствую, что это не такъ, и я не хочу не вѣритъ. Чувство и воля спасаютъ меня во время кризиса моего разума. Охладѣло во мнѣ чувство, я становлюсь равнодушнымъ къ Богу и ко всѣмъ явленiямъ духовнаго мiра, добро и его носители не возбуждаютъ во мнѣ чувствз любви и преклоненiя, зло и его носители не возбуждаютъ моего гнѣва. Чувство дремлетъ. Но мой разумъ подскажеть мнѣ, что такое мое сердечное состоянiе не правилъное, не доброе, что его нужно перемѣнить, и моя воля вмѣстѣ съ разумомъ изыщетъ возможность подогрѣть мое чувство, вывести меня изъ духовной отупѣлости. Ослабѣла моя воля. Я зная о Богѣ и чувствуя любовь к Нему, не умѣю сдѣлать усилiя надъ собой, яе югу заставигь себя жить по велѣнiямъ вѣрующаго разума и вѣрующаго чувства. Но эти разумъ и чувства мои не примирятся съ такимъ моимъ состоянiемъ: они такъ или иначе воздѣйствуютъ на мою волю и заставятъ меня выйти изъ бездѣйствiя. Такъ вѣра, опирающаяся на всѣ стороны души, пробуждаетъ, совершенствуеть и воспитываетъ всю душу полностью и является гораздо болѣе крѣпкой и прочной, чѣмъ всѣ одностороннiе акты душн. Если бы наша вѣра опиралась бы только на одну сторону души, то среди современнаго штурма человѣческаго духа всѣми силами зла, когда все духи ада сосредоточенно ополчились противъ душъ человѣческихъ, чтобы оторвать ихъ отъ Бога, наша вѣра не могла бы устоять. Но Божiя мудрость, давшая столъ многогранную столь важнѣйшему во всей вселенной дѣлу —познанiю Бога, сберегаетъ вѣру, связавъ ее со всѣми сторонами человѣческой души. Чтобы истребить вѣру изъ души, надо такъ или иначе испортить и извратить всѣ душевныя стороны. А это, слава Богу, нелегко. Вотъ почему такъ сравнительно рѣдки люди дѣйствительно невѣрующiе, а обычно называющiе себя невѣрующими просто не даюгь себѣ отчета, что такое вѣра. То, во что мы вѣримъ, мы постигаемъ гораздо лучше и глубже, чѣмъ то, о чемъ мы только знаемъ. Чтобы эта мысль стала болѣе ясной проведемъ аналогiю съ разными формами человѣческаго знанiя. Вотъ мы смотримъ на зеленую стѣну передъ нами и обдумываетъ математическую теорему: если А плюсъ В равно С, то и В плюсъ А будетъ равно С. Какую изъ двухъ истинъ мы знаемъ лучше: то что передъ нами зеленая стѣна, или то, что В плюсъ А равняется С ? На первый взглядъ можетъ показаться, что фактъ наличiя зеленой стѣны передъ нами намъ лучше извѣстенъ, болѣе очевиденъ. Но при малѣйшемъ углубленiи мы поймемъ, что о томъ, что передъ нами стѣна мы знаемъ лишь кончиками нашихъ осязательныхъ нервовъ на пальцахъ, которыми мы прикасаемся къ стѣнѣ, а о томъ, что она зеленая знаемъ лишь кончиками зрительныхъ нервовъ, а если у насъ дальтонизмъ, то есть зеленое намъ кажется краснымъ, то во всемъ мiрѣ нѣтъ способа убѣдить насъ, что стѣна передъ нами именно зеленая, а не красная. А объ истинѣ что если А плюсъ В равняется С, то и В плюсъ А будеть равняться С мы знаемъ всемъ нашим разумомъ, всей разсудочной стороной нашей души. Но толъко разсудочной стороной. Объ истинахъ же вѣры мы знаемъ всѣми сторонами души, и насколько глубже, многосторонѣе извѣстно намъ истина о томъ, что В плюсъ А равно С, нежели истина о зеленой стѣнѣ, настолько же истины вѣры намъ глубже и многостороннiе извѣстны. чѣмъ истины знанiя. Однако именно по этимъ причинамъ жить вѣрою труднѣе, чѣмъ жить только знанiемъ, потому что вѣра не примиряется съ духовной лѣностью, она требуетъ развитiя, совершенствованiя вѣсхъ духовных сторонъ человѣка. Но только жизнь въ вѣрѣ достойна человѣка. |
|
|
Copyright by Orthodox Digest 1954 |
|
